Другая Болейн [= Еще одна из рода Болейн ] - Филиппа Грегори

Процессия продолжает путь, движется к дому Тревельяна, извивается вдоль реки, кажется, огни растянулись на мили. Анна садится, поправляет чепец, на лице застыло выражение ужаса.

— Думаешь, он сможет защитить меня от этого? — спрашивает она яростно. — От Папы — да, особенно если церковные должности окажутся в его ведении. От королевы — конечно, особенно если получит сына и наследника. Но против собственного народа, если за мной придут среди ночи с факелами и веревками? Думаешь, он мне поможет?

Рождество в Гринвиче прошло тихо. Королева прислала Генриху в подарок золотой кубок, а он отослал его обратно вместе с холодной запиской. Почему-то все время ощущалось ее отсутствие, дворец без нее пуст, словно дом без любимой матери. Она никогда не была такой чрезмерно искрящейся, блестящей, соблазнительной, как Анна, просто она всегда была.

Ее правление продолжалось так долго, что мало кто мог вспомнить английский двор без нее.

Анна, как всегда, прекрасна, обаятельна, деятельна. Без устали поет и танцует, подарила королю пучок новомодных стрел, а он завалил целую комнату дорогими тканями на платья, вручил ей ключ и любовался, как она входит и вскрикивает от радости при виде разноцветных полос, свисающих с золотых шестов. Он осыпал подарками и всех Говардов, мне, например, подарил расшитую кружевами рубашку. Но все равно нынешнее Рождество больше похоже на поминки. Всем не хватает умиротворяющего присутствия королевы, все хотят знать, что она делает в расчудесном дворце, доме своего бывшего врага, который в конце концов нашел мужество признать ее правоту.

Ничто не может поднять дух придворных, сама Анна превратилась в тень, пытаясь веселиться. Вечером, засыпая возле меня, она все еще что-то бормотала, как безумная.

Однажды ночью я зажгла свечу, подняла повыше, вглядываясь в ее лицо. Глаза закрыты, темные ресницы отбрасывают тень на бледные щеки. Волосы забраны под тугой чепец, белый, но не белей ее кожи, фиолетовые тени под глазами. Она кажется такой хрупкой. Бескровные губы то раздвигаются в улыбке, то шепчут колкости, остроты, комплименты. Она мечется по подушке, не зная отдыха, поворачивает голову, я хорошо знаю этот манящий поворот головы, смеется ужасным, хриплым смехом, загнанная женщина, пытающаяся и в самом глубоком сне вернуть к жизни праздник.

Анна начинает пить вино с самого утра. Румянец возвращается, глаза загораются, приходит хорошее настроение, отступают усталость и нервозность. Однажды я вошла в комнату вместе с дядюшкой, она сунула мне бутылку.

— Спрячь, — прошептала сестра в отчаянии и прикрыла рот рукой, чтобы он не почувствовал запах.

— Анна, остановись, — потребовала я, когда дядя ушел. — Ты все время на виду, непременно кто-нибудь расскажет королю.

— Не могу я остановиться, — мрачно ответила она. — Даже на минуту. Надо двигаться вперед, изображать счастливейшую женщину в мире. Что я говорю, я выхожу за человека, которого люблю, стану королевой Англии. Конечно же я счастлива. Я необыкновенно счастлива. Во всей стране нет и не может быть женщины счастливее меня.

Георга ждали домой как раз на Новый год, и мы с Анной решили устроить в честь него небольшой праздник в узком кругу. Все утро мы совещались с поварами, заказывали самое лучшее из того, что у них было, а после полудня уселись у окна высматривать лодку с говардовским флагом. Я первая заметила темную лодку на фоне темных сумерек и, ничего не говоря сестре, выскользнула из комнаты, бросилась вниз по лестнице. Лодка пристала к берегу, Георг сошел на причал, и я первая очутилась в его объятьях, меня он поцеловал, мне прошептал:

— Слава Богу, сестренка, как приятно вернуться домой!

Упустив шанс быть первой, Анна не бросилась вслед за мной, осталась ждать в комнате перед большим сводчатым камином. Георг подошел и сначала поцеловал ей руку, а уж потом обнял. Церемонии забыты, мы снова — веселая тройка Болейн, мы снова вместе, как всегда.

За обедом Георг рассказывает о себе, но больше всего ему хочется знать обо всем том, что происходило в его отсутствие. Я заметила — Анна взвешивает каждое слово. Она о многом умалчивает — что не может бывать в Сити без вооруженной охраны, что во время путешествия должна галопом проезжать мирные маленькие деревушки. Не рассказала, как после смерти кардинала Уолси надумала танцевать в маске с надписью „Кардинал, отправляйся в ад“, как смутила окружающих бестактностью и откровенной вульгарностью этого праздника победы над умершим другом короля. Не рассказала — епископ Фишер все еще против нее, особенно после того, как чуть не умер от яда. И я поняла, да и раньше догадывалась — она стыдится себя той, в которую превратилась. Ей не хочется, чтобы брат знал, как глубоко разъело ее честолюбие. А то вдруг догадается — перед ним больше не его любимая сестричка, нет, женщина, готовая рискнуть всем, даже спасением души, чтобы стать королевой.

— А ты как? — Георг смотрит на меня. — Как его зовут?

— О чем это ты? — Анна сбита с толку.

— Каждому видно — неужели я ошибся? Марианна сияет, как пастушка весной. Ставлю что угодно, она влюбилась.

Я заливаюсь краской.

— Так я и думал. — Брат явно доволен. — Кто он?

— У нее нет возлюбленного! — встревает Анна.

— Смею предположить, она обойдется без твоего разрешения. Кто-нибудь мог выбрать ее и не извещая вас, госпожа королева.

— Лучше ему этого не делать, — заявляет Анна без тени улыбки. — У меня на Марию свои планы.

Георг тихонько свистит.

— Бог с тобой, Аннамария, можно подумать, тебя уже короновали.

— Уж я тогда не забуду, кто мне друг, а кто враг. Мария — моя придворная дама, и у меня в доме будет порядок.

— Она сама сделает свой выбор.

— Нет, если не захочет лишиться моего благоволения.

— Анна, побойся Бога. Мы одна семья. Ты там, где ты есть, потому что Мария уступила тебе место. Перестань вести себя как принцесса крови. Ты не можешь обращаться с нами как с подданными.

— Вы и есть подданные, — говорит она просто. — Ты, Мария, даже дядя Говард. Я удалила от двора собственную тетушку, зятя короля, саму королеву. Кто-нибудь сомневается, что я любого отправлю в изгнание, если захочу? Никто не сомневается! Если вы помогали мне возвыситься…

— Ничего себе помогали! Да мы тебя и протолкнули!

— Это дело прошлое. Я скоро стану королевой. А вы — мои подданные. Стану королевой и матерью следующего короля Англии. Не забывай об этом, Георг, я больше повторять не стану.

Анна встает и величаво движется к двери. Останавливается, ждет, пока кто-нибудь из нас откроет дверь, и, не дождавшись, потому что мы не спешим вскакивать на ноги, распахивает дверь сама. Оборачивается, стоя на пороге.

— И не называй ее больше Марианной. Она — Мария, другая Болейн, а я Анна, будущая королева Анна. Между нами большая разница, и мы не можем иметь одно имя на двоих. Она — пустое место, а я скоро буду королевой.